Встретил твои милые веснушки
В то время пока Ларри разговаривал с Эшли в парке, Салли терпеливо ждал его, чтобы вновь поиграть в приставку или же потанцевать под их любимые песни. Джонсон пришел довольно-таки быстро, что обрадовало Сала. Ему было интересно настроение в котором придет его друг, так как он до сих пор переживал насчет своих планов. «Они могут помешать мне» — подумал Сал.
Стук в дверь. Пока голубоволосый шел до двери из своей комнаты, парень успел постучать еще несколько раз.
— Да, иду-иду. — сказал Сал и открыл дверь другу, впуская его внутрь. Ларри без слов начал разуваться и они прошли на кухню, — Будешь что-нибудь?
— Не, просто воды. — он был задумчивым и серьезным, на один момент Салли показалось, что он зол. Вода была уже в руке Джонсона и через полминуты выпита, он поставил опустошенный стакан на стол и внимательно наблюдал за стекающими капельками, — Нужно поговорить, Сал.
«Это пиздец» — пронеслось в голове у Фишера, но он постарался нормально отреагировать.
— Да, конечно, говори. — стиснув зубы, сказал парень. Он старался не показывать волнение, но он понимал, что сейчас, возможно, рухнуть все его планы.
— Ты мне нравишься, Сал, у меня есть к тебе симпатия. — Ларри сделал недолгую паузу, обдумывая следующее предложение, — Мои чувства взаимны? — взгляд был переведен на голубоглазого, тот замешкался.
— Если ты про ту ночь, то мне тогда было плохо и… — ему не дали договорить.
— Блять. — Джонсон ударил кулаком об стол и резко встал. Получилось так, что парни стояли в десяти сантиметрах друг от друга. Это еще больше смутило Салли и он даже на миг забыл, что хотел сказать, вглядываясь в карие глаза друга.
— Ты мне тоже нравишься. — он зарделся, — Только это не правильно.
— А что тогда правильно? — Ларри стал говорить шепотом, на фоне происходящего играла какая-то медленная песня, которая прибавляла романтичности этому моменту, — Объясни мне. — он приблизился еще на несколько сантиметров к парню.
— Как вообще можно даже представлять отношения с парнем? — тут Фишер начал уже врать, что не хочет «гейских» отношений. Хотя сам сейчас старался не сорваться и не накинуться на Ларри со страстными поцелуями.
— Вечно ты все портишь, придурок! — Джонсон разозлился. Он уже представлял такой исход событий у себя в голове и даже думал как будет реагировать, но все идет не так, как хотелось бы.
— Ты мне правда нравишься, но нет смысла нам встречаться. — сердце парня бешено стучало, в глазах потемнело. Он наклонился и облокотился о стол двумя руками, чтобы эта неприятная мутность в глазах прошла.
— Черт побери тебя, Кромсали! Сколько уже можно мне врать? Уже второй раз, а ты ведь должен знать, что это к хорошему не приведет. Признайся мне! Признайся, что тебе нужно лишь больше внимания. И именно поэтому ты устраиваешь все эти сцены и хочешь, чтобы я тут распинался перед тобой. Это так? Да, Сал? — длительная пауза, — Ты хочешь, чтобы все так перед тобой распинались. Мир не крутится вокруг тебя.
— Ты даже понятия не имеешь о чем говоришь! — злость нарастала в парне, дыхание участилось, но темнота в глазах прошла. Салли выпрямил спину и снова смотрел прямо в эти карие наглые глаза, которые так и пылали яростью и недоумением. Ларри и правда не думал что говорит, — Я ненавижу, когда мне уделяют мне внимание и ты прекрасно знаешь об этом! — Салли тыкнул пальцем в грудь друга, — И сейчас ты все это говоришь, потому что хотел, чтобы я был с тобой! Но я не хочу, чтобы потом тебе было больно. Не хочу! У нас не получится быть вместе. Отвлекись на кого-нибудь другого. Да в конце концов, тебя любит Эшли, ответь ей взаимностью, а не мне. — вдох, выдох, — если хочешь, можешь поцеловать меня в последний раз.
Глаза Фишера наполнились слезами, он еле-как держался, чтобы не зареветь прямо перед Джонсоном. Выходило у него не очень и слеза покатилась по румяной щеке со шрамом и вскоре оказалась на подбородке, за ней покатилась вторая. Ларри стоял в шоке и думал целовать парня или нет. И вот они вновь прильнули к губам друг-друга. Этот поцелуй был робок и аккуратен как никогда, иногда этот поцелуй углублял сам Фишер, а Ларри в ответ поддавался ловкому языку «друга». Вскоре поцелуй был закончен, они стояли посреди кухни и обнимались. Длинноволосый крепко прижимал парня себе к груди, попутно целуя его в макушку. Желание его отпускать не приходило ни на секунду, но Сал немедля отошел от него, вытирая рукавом заношенной кофты с лица слезы.
— Я люблю тебя чувак. Если бы не ты, я бы давно приложил к себе руки. — но слезы не щадили Фишера и одна за другой стекали по горящей щеке.
— Ты думал о суициде? — Ларри присел на стул и кинул взгляд куда-то в угол кухни.
— Думал, пока не встретился с тобой. — ком в горле так и не собирался отступать, делая голос немного хрипловатым.
— А сейчас?
— Ни в коем случае. — Салли был вынужден соврать, он не хотел нагонять панику, — Скоро отец придет, думаю, тебе пора.
После этого парни не говорили ни слова, Салли проводил друга и вернулся в комнату. Буквально через десять минут в квартиру ворвался отец с хорошим настроением и хотел поговорить о чем-то со своим сыном.
— Салок, ты чего грустный-то такой? — Генри был уже в комнате сына и сидел рядом с ним на кровати. — Может уже пора принимать таблетки от депрессии? — он насторожился.
— Папа, прекрати. Со мной все нормально. — скрывать от всех правду — вот, что осталось у Фишера.
— Я волнуюсь за тебя и хочу, чтобы ты выздоровел. — мужчина приобнял парня за плечи и стал поглаживать его.
— Прекрати! Я просил не заводить разговор об этом! — Салли повысил тон, — Ты знаешь, что это неизлечимо.
— Я хотел сказать, что ты проходил обследование только один раз, это было давно. Врачи могут ошибаться в диагнозе. — Сал неодобрительно взглянул на отца, — Ты должен пройти его второй раз. Тебе дали на это рекомендацию, я встречался сегодня с твоим врачом.
— Когда же ты угомонишься и поймешь, что это не принесет никакой пользы. Я лишь потрачу время, возможно, даже последнее время на какое-то обследование, а не на то, чем хотел бы заняться в последние минуты. — на удивление, парень успокоился и стал говорить убедительней.
— А может это излечимо? Или вдруг ты вообще не болеешь? — Генри все пытался убедить его, — Ты просто обязан пройти это обследование второй раз и на этом точка! — он встал, поправил воротник рубашки, — Завтра в семь, чтобы ты был готов. Я все сказал.
Младший Фишер не стал ничего говорить отцу в ответ, это было бы бесполезно. С ним невозможно спорить, он всегда будет стоять на своем.
Состояние Сала ухудшилось, именно душевное состояние, никак не физическое. Он знал, что отец сам выпросил эту рекомендацию на обследование, он до сих пор надеялся, что это изменит хоть что-то. Но как считал Сал, он неизлечим.
А может излечим?
Источник
— Сал, прошло уже столько времени с нашего знакомства, а ты до сих пор не показал мне свое лицо. -даже с какой-то ноткой обиды возмущался Ларри, — Сними его наконец.
— Черт возьми, Джонсон, какого хрена ты такой любопытный? Все это время даже не заикался об этом, а за последнюю неделю уже все уши мне прожужжал. — Кромсали сегодня был и так не в духе, но в добавок его начал доставать Ларри, да еще и на его нелюбимую тему.
Фишер не боялся, что он потеряет друга, он не думал, что Ларри испугается его лица, не боялся, что он расскажет остальным, что происходит с лицом под этим протезом. Он боялся того, что придется рассказать всю историю со шрамами и о настоящей смерти матери и Джонсону будет жалко парня, и он станет сожалеть ему. Тем более если вдруг станет понятно, что Салли сам виноват в этом случае. Все это время Фишер врал и рассказал «историю», в которой это все был несчастный случай- автомобильная авария, хотя под протезом и скрывались шрамы от мощной лапы пса. Сал не хотел затрагивать тему прошлого, он уже давно смирился с этим, так сказать, зажили шрамы внутри души, не хотелось бы их вновь вскрывать. Больше всего голубоглазый ненавидел сожаление, сочувствие, все эти печальные взгляды, он не хотел, чтобы ему начали еще больше уделять внимание. Он натерпелся этого в детстве.
— Я обещаю, что не буду задавать лишних вопросов. Зуб даю, друг. — длинноволосый издал легкий смешок, чтобы хоть чуть-чуть разрядить обстановку.
Фишер отвел взгляд в сторону, ему до жути не хотелось снимать протез. Но он в этот момент осознал, что этого нельзя будет избежать. Вдох, длинный и томный выдох. Взгляд вновь был направлен на Джонсона и Салли выдал коротко и ясно:
— Я сниму.
Ларри кивнул, понимая, что слова тут будут лишними. Он знал, что это тяжело для друга, но не понимал почему именно. Разве там вообще все так ужасно?
Пока парень раздумывал, как реагировать на это, руки Салли потянулись к креплениям, которые держали сам протез. Два щелчка. Сал еще держал протез у лица и собирался с мыслями. Ларри положил свою руку на руку друга и медленно оттянул ее в сторону, тем самым протез уже не скрывал лицо. Сердце бешено стучало у обоих парней, каждый волновался не по-детски. Напряжение нарастало, еще хуже делало обстановку молчание и гул ветра за окном, которое предательски открылось нараспашку.
— Ты же мне соврал, верно? — с разочарованием произнес Джонсон.
В этот момент Салу хотелось провалиться сквозь все четыре этажа, землю и что там находится дальше. И больше никогда не возвращаться назад.
— Да. — отрезал Фишер.
— Милые веснушки, Салли-Кромсали. — реакция друга была бесценна для парня. Сал настолько растерялся от этой фразы, что аж застыл с чуть открытым ртом, — А ты что ожидал?
— Да так, не важно. — на лице появилась улыбка, такая искренняя детская улыбка, словно ребенку подарили шарик, — Прости, что соврал.
— Если не хочешь, не говори. Только не надевай его. — Салли уже хотел надеть протез, его остановила рука Ларри, — Пожалуйста.
В этот момент Ларри стал разглядывать лицо Фишера, все это время с самого знакомства, он не знал как выглядит его друг. Он часто представлял перед сном какое у него лицо. Есть ли у него скулы? Какой у него нос? Какого цвета губы? Пухлые они ли тонкие. Он никак не мог ожидать, что у Фишера веснушки. Вздернутый носик, припухлые покусанные губы и глаза… Они казались еще красивее без протеза, синие бездонные глаза зацепили его взгляд, он не мог оторваться от них. И даже шрамы не испортят такую красоту. Вдруг сердце Джонсона как-будто пропустило несколько ударов, его переполняли странные чувства, он будто первый раз видел его, хотя, о чем это я, так и есть. Он стал каким-то воодушевленным, а сам парень расплылся в улыбке.
И снова это неловкое молчание. Как в тот самый раз, когда Сал только зашел к Ларри знакомиться в день своего приезда.
— Ты заставил почувствовать меня геем, Сал. — от этой фразы парни просто взорвались и в комнате раздался дикий смех.
Сейчас они восприняли это в шутку, а может парень говорил это всерьез? Сейчас внутри у Ларри творится что-то непонятное, все чувства смешались. От жестокого напряжения появился адреналин, который сейчас выходил через смех, как бы глупо это не звучало.
Источник
Прошло полгода после того, как Салли снял протез перед другом. Все это время Ларри мучили вопросы: «Что произошло на самом деле? Почему Сал не хочет рассказывать? Чего он боится?». Так же за это время у Ларри появились новые непонятные чувства к своему другу. Он не понимал: «Почему внутри сердце так сжимается при каждой встрече с Салом?». И каждый день эти чувства усиливались. Он не хотел принимать тот факт, что он влюбился в своего лучшего друга, да еще и парня.
Но это длилось до определенного момента
Сегодня парни решили переночевать у Салли, днем они, как обычно, играли в свои любимые игры, слушали музыку, разговаривали о поступлении в колледж и о своих планах на жизнь. Но день подходил к концу и на город опускалась ночь.
Чтобы никому не было обидно, они расположились на полу, накидали подушек, тем самым, создав уютную атмосферу в комнате. Как только друзья легли, буквально через пять минут уже спали. И это было не удивительно, они очень устали за этот день.
— Сал, братан, ты как? — Ларри заметил, как друг проснулся, но потом понял, в чем дело. Столь долгое время у Салли не было кошмаров, но они вновь начали сниться.
Хоть для Фишера это было не в новинку, но он давно отвык от этого. Его охватила паника, резко бросило в жар, он сидел в углу комнаты тихо постанывая и пытался успокоиться.
— Черт, черт, черт! — парень схватился руками за голову и начал трясти ею, так сказать, «выбрасывая из головы страшный сон».
— Тихо, тихо, Кромсали. — Джонсон приобнял друга за плечи, — Это всего лишь сон, забудь о нем. — Он и забыл какого это успокаивать кого-то. И снова это странное чувство, ему было так больно смотреть как парень страдает. Салли тяжело вздохнул, потер глаза руками и посмотрел на Ларри, — Воды?
Не дождавшись ответа, кареглазый сразу же подал стакан, который, благо, стоял рядом на тумбе. Фишер жадно хлебал воду, при этом немного давился и кашлял. Он смахнул пот со лба, согнул колени и уткнулся в них лицом. Ларри боялся сказать лишнее слово и лишь нежно поглаживал его по спине. Просидели они так минут пять.
— Прости, что разбудил. — Салли.
— Кошмар? — глупый вопрос задал Лар, — А, бля…
— Просто посиди со мной. Там был ты. — голос Сала был подавленным, но уже более спокойным.
Pov Ларри
У него опять начались кошмары, интересно, что именно ему приснилось, еще и с моим участием. Я очень волнуюсь за него, но я не знаю как реагировать, то ли пытаться его отвлечь чем-нибудь или же ничего не говорить. Он посмотрел на меня. Даже такой он очень милый и красивый. Но я не могу видеть его таким беспокойным, мне его так жаль.
«Как же хочется крепко обнять его и поцеловать».
Черт, о чем я думаю, бред какой-то. А если так и есть, что же мне делать. Может я правда влюблен в него? Влюблен в парня. Я никогда не испытывал таких чувств ни к кому, раньше мне даже нравились девчонки из моего класса. Жаль, что Сал не девчонка. Хотя, вдруг если бы он был девчонкой, я бы не влюбился. Так, я уже признал, что влюблен в него. Как же это странно. Мне вроде как нравится это чувство, но и оно очень необычное. Хотел бы я прекратить его. От таких мыслей я уже начинаю нервничать, только этого не хватало, мне нужно Сала успокаивать. Но как же больно внутри, ужасно… Кто придумал, что влюбленность — это приятное чувство. Может, потому что не взаимно? Хотя, откуда я могу знать.
Неужели, я настолько сильно привязался к нему, что аж влюбился, да, я точно влюбился.
— Поцелуй меня. -Сал сказал это без лишних эмоций. Этого я сейчас точно не ожидал. Может он имел ввиду в щеку или в лоб? Скорее всего ему просто захотелось родительской заботы, но отца рядом не было. Я поцеловал парня в лоб и ожидал реакции. Внутри все сжалось, сердцебиение участилось, я еще не был с ним так близок. Это происходит слишком быстро, — Не так. Поцелуй меня. — Фишер говорил настойчиво. Я остолбенел. Вскоре он не выдержал такой долгой паузы молчания, взял меня за подбородок и прикоснулся своими губами к моим. Сначала я потупил, но начал отвечать ему на поцелуй, прикусывая его губы. Так продлилось еще полминуты. Мы отстранились друг от друга. В этот момент я был счастлив, на моем лице невольно появилась улыбка.
— Без слов. Ты нужен мне. — никогда бы не поверил, что такой робкий и застенчивый Салли-Кромсали может сказать такое. В этот раз я не стал медлить и поцеловал его первым. Этот поцелуй уже был более жаркий и углубленный. Мы вошли во вкус.
Этой ночью мы больше не спали, а лишь наслаждались присутствием друг друга. Выяснять отношения и признаваться друг другу не хотелось, для этого найдется более откровенный момент. Но после этой ночи все станет по-другому, я уверен в этом.
Источник
Pov автор
Раннее утро
Ларри сладко потянулся. После такой искренней ночи с другом у парня появилось много мыслей о будущем. Вот он сейчас стоит на кухне, рассуждает о новом этапе отношений, готовит себе завтрак, он полон сил и жизни. А в это время его возлюбленный борется с кошмарами, которые, в прямом смысле, сводят его с ума. Измученный Салли ничего уже не может сделать с этим: болезнь распространяется, таблетки не помогают, а о психиатре и речи идти не может. Именно сейчас, когда Фишер перекатывается с боку на бок, бьется головой, лишь бы прекратить страдания, счастливый Ларри даже не имеет ни капли подозрения о состоянии любимого.
Генри этой ночью остался у Джонсонов, еще давно они хорошо ладили, а сейчас уже состоят в отношениях. Об этом Ларри знал еще с самого начала, он знал о всех ссорах Генри и Лизы, о их походах в кино/кафе, атмосферных вечерах. Ларри с матерью были очень близки, можно сказать, что у них отношения как у лучших друзей. Джонсон так же делился с ней о своих достижениях, о том как Эшли подкатывает к нему. Большинство тех действий, чтобы отшить Кэмпбелл- это советы Лизы. Их сблизила потеря отца. Пару лет назад Ларри было плевать на то, что чувствуют девушки, когда парень их кидает или же издевается над ними. Раньше он был очень черствым и грубым. Сейчас все по-другому. Ларри не хочет быть похожим на отца, не хочет быть таким же предателем, который бросит свою семью. Поэтому он постоянно спрашивает совета у Лизы, насчет девушек. Но у подростков бывают времена, когда хочется послать весь мир к черту, Ларри не исключение. Кто-то замыкается, держит все в себе, кто-то срывается на других людях, кто-то выплескивает всю свою злость в спортзале. А он «срывается» на белом холсте, рисуя его предмет срыва. Достаточно необычное проявление злости, но Ларри творческий человек и для него это норма. После этого, обычно, он выкидывает такие рисунки в урну к остальным неудавшимся работам.
Хоть они и делились многими секретами, но по одному у них все же осталось. Лиза знала, что Салли болен и не хочет говорить об этом сыну, потому что тот не готов с ним расставаться. А Ларри скрывает от матери то, что он влюблен в Салли и они сейчас в отношениях. Он боится реакции. Ларри всегда боялся реакций, он не из тех, кто любит перемены, поэтому он не знал чего ожидать. Джонсон, человек постоянный, смена чего-то ему привычного, сравнивается с чем-то грандиозным.
В этом Фишер и его друг полные противоположности. Сал привыкший к изменениям еще с детства, постоянная смена жительства, новые реакции людей на его внешность, каждый раз другая школа. Он не боится перемен, он может предугадать обстоятельства ситуации. В этом его отличие не только от Джонсона, а даже от остальных подростках вообщем. За свои семнадцать он познал почти всю жизнь, он знает насколько жестоки бывают люди, насколько все разные, он понял как такие «разные» люди теряются и сливаются в одну серую массу общества, хотя когда-то раньше они были реально неотразимыми, были собой. А кто они сейчас? Они- это какие-то другие люди. Сложно не потеряться в толпе. Салли сам чуть не попался в эту бесконечную петлю серости и обыденности. Но он остался собой, он боролся до конца и будет бороться, пока болезнь сама его не погубит. Он хотя бы умрет собой, а не характером и подражанием другого человека. Этим стоит гордиться. Фишер не из тех, кто любит «покричать” о том, что он не такой как все. Он из тех, кто забивается в себе и остается наедине с мыслями. Для него это лучшая терапия.
Pov Салли
Я резко проснулся от неожиданного исхода кошмара. В глазах потемнело от резких движений, в горло до жути пересохло. Обычно, когда появляется постоянная жажда воды, значит конец близок. Ну что же, мое состояние ухудшается, я уже начинаю ослабевать.
«Думаю, пора»
Я выпил большое количество воды, но сухость так и не уходила. Сделав все водные процедуры, я сел за стол, положил перед собой несколько листов чистой бумаги и черную гелевую ручку. Я, конечно, делал наброски своих писем, но не думал, что это произойдет так быстро. Нужно собраться с мыслями и уже начать. У меня мало времени, перед приходом отца с работы, я должен успеть закончить все сделать.
Что о моем эмоциональном состоянии? Я не знаю. Сейчас я сижу и спокойно пишу о чем-то своему отцу, а потом могу метаться из угла в угол, думая, что все это неправильно и суицидники- сумасшедшие. За все время, что я делал наброски, я успел пережить много эмоций, что аж не должно было их остаться на сегодняшний день. Но получилось наоборот. Когда ты уже сидишь не с телефоном в руках, а с ручкой и перед листком бумаги, который через некоторое время будут читать твои родные и…рыдать, рыдать до потери пульса, при этом смотря на мое обездвиженное тело. Это абсолютно другое. Какое-то смешанное чувство посещает меня сейчас. Мне хочется все рвать и метать от боли внутри, от осознания, что это конец и пути назад нет, но принятие того, что это облегчит всем страдания, останавливает меня.
Я до сих пор сижу перед этим гребаным листком и не могу даже одно предложение связать. Эмоции не дают мне этого сделать. Моя рука на автомате сжала ручку, от чего послышался заглушенный треск. Я откинул ее в сторону и взял другую.
«Соберись, Фишер!»
Генри Фишеру
» Папа, привет. Если ты сейчас это читаешь, то меня, наверное, уже нет в этом мире. Я тебя любил и всегда буду любить. Пускай я даже нахожусь не рядом, ты будешь чувствовать мою любовь к тебе. Любовь сына к отцу. Я прошу, не вини себя в том, что произошло. Все это — мое решение и никто на него не повлиял. Я сделал это, чтобы облегчить страдания и вам и мне. Не думаю, что тебе хотелось бы наблюдать за постепенно умирающим сыном. Под конец я бы не смог даже и слово произнести. Не хочу тебя ранить. Не грусти из-за меня, после моей смерти все должно наладиться и у тебя и у меня. Отвлекись на Лизу, вы подходите друг другу. Проследи за Ларри, не дай ему тоже впасть в депрессию. и просьба. Не говори ему причину, он сойдет с ума. Всегда держитесь вместе, если будете грустить, грустите вместе. Не будьте поодиночке. Одиночество погубит вас. Точно так же, как могла бы погубить меня болезнь. Медленно и мучительно. Если тебе будет сейчас трудно это читать, отложи письмо в сторону. Я не хочу, чтобы ты плакал, когда читаешь это. Я много писать не стал, так как времени у меня мало. Я люблю тебя пап, живи счастливой жизнью и забудь обо мне, как о плохом сне.
С любовью, Салли.»
Ларри Джонсону
«Привет, Ларри. Прости за то, что я сделал. Прости за то, что не сказал. Прости за то, что соврал. Просто, что поздно…
Скорее всего, сейчас ты читаешь это и ненавидишь меня. Я понимаю твою злость, твое непонимание. Ты сейчас метишься с угла в угол и не можешь найти себе места. Точно такое же состояние у меня сейчас, когда я пишу это. Будь сильным и держи себя в руках, а если не можешь, то не читай. Но я тебя знаю, ты прочитаешь. Не беги сейчас ко мне. Меня нет и больше никогда не будет.
Я снова извиняюсь за то, что не сказал раньше. Это ради тебя. И ради меня. Я облегчил нам страдания. Сейчас ты считаешь меня эгоистом и не веришь, но тебе стоит поверить. Мертвые не врут. Если я останусь призраком на земле, я вселюсь в чье-нибудь тело и мы будем снова тусить, а-ха-ха-ха. Ну, а если без шуток, то постарайся забыть про меня и прояви интерес к Эшли. Вы оба заслуживаете поддержки после того, что я натворил. Не показывай никому записку. Это будет наш последний маленький секрет от всех.
Не вини себя, за то что не смог в последний раз поцеловать меня. Мое время исходит и мне пришло быстро действовать. Тебе придет это письмо с коробкой через день, после того, что я сделаю. Внутри коробки будет мой протез, сохрани его.
Я люблю тебя, Ларри.
Салли»
Эшли Кэмпбелл
«Привет, Эшли. Возможно, ты тоже будешь винить себя за бездействие, как и остальные. Не делай этого. В тот день я видел сообщение, которое ты отправила Ларри. Я сразу догадался о чем идет речь, я знал, что ты захочешь меня остановить. Но Ларри не поверил, потому что думал, что я на такое не способен. Он ошибся. Но право на ошибку имеют все. Я сам не знал, что смогу сделать это, но если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет. В этом никто не виноват. Не переставай добиваться Ларри, ему сейчас нужна будет поддержка как никогда. Ты сейчас не понимаешь, зачем я это сделал. Так вот, помнишь тот день, когда меня прямиком из школьной столовой увезли в больницу на обследование? У меня обнаружили *название заболевания*. Прошу, только не говори об этом Ларри. Он сойдет с ума и будет винить меня, что я ему не говорил раньше. Но я лишь не хотел лишней заботы и внимания. Я хотел уйти с хорошими воспоминаниями и как будто все было хорошо. Если спросит почему, говори, что я так захотел. Это мое решение. Я не хотел постепенно умирать и смотреть на ваши обеспокоенные лица.
С любовью, твой друг Салли.»
Теперь уже точно нет пути назад.
Я кинул взгляд на коробку, в которую заранее положил свой протез. Все время пока я писал письма, слезы лились одна за другой. Теперь эмоций не было. Я написал все, что хотел и теперь нет смысла отступать. Ха, смысл. Это слово всегда будет преследовать меня. Я улыбаюсь сам своим мыслям. Неужели я не сумасшедший суицидник? Остается теперь думать только об этом, да, Кромсали? О смысле и о том кто я. А я ведь так и не нашел себя. Исчезну в глазах остальных обычным серым подростком в протезе. Грустно даже как-то, но если подумать, то многие так и умирают. Почему я должен быть исключением.
Я сходил на почту, отдал письма и назначил на день, когда они должны придти. Когда я уже был дома, у отца в шкафу я взял небольшой травмат и пошел к себе в комнату. Вот я уже стою перед зеркалом, травмат держу впритык к виску. А может я просто боюсь мучительной смерти и делаю это ради себя?
«Так вот, осмелюсь ли я нажать на курок?
Я был замкнутым в себе, но не трусом.»
Щелчок. Выстрел.
Pov автор
Он сделал это. Сделал, не пощадив ни свое тело, ни родных. В какой-то степени он сделал это чтобы облегчить страдания, но в большинстве его можно считать эгоистом. Сколько людей — столько мнений. Все будут говорить разное, но настоящие чувства, пережитые моменты, все через что прошел Фишер, никто никогда не сможет понять. Да и вовсе никто не может тебя понять так, как ты понимаешь сам себя. От этого становится жутко и одиноко. Сал тоже чувствовал это. А может он боялся и не самой смерти, а то что он умрет в одиночестве. Этого не понимал Салли, а уж тем более мы никогда не сможем понять его.
Генри возвращался с работы, перед этим заскочил за результатами в больницу. И вот он уже заходит в квартиру с очень радостной новостью:
— Сын, результаты отличные! Ты почти здоров! — тот радостно крикнул и быстро стянул с себя куртку, — Я же говорил! Говорил!
Старший Фишер зашел в комнату к сыну. Этого он не мог ожидать. Безжизненное тело его сыночка лежало на полу, около области головы виднелась немаленькая лужа крови. Генри охватил шок, он быстро вызвал скорую и подбежал к сыну. Пульс еще был, но становился все меньше и меньше.
«Успеют ли его спасти?»
***
— Мистер Джонсон, ранее вы упоминали, что ваш отец ушел из семьи. Сейчас ваш лучший друг тоже ушел из жизни. Считаете ли вы, что они поступили одинаково подло? — психотерапевт всматривался в своего пациента и пытался выяснить от чего именно он страдает.
Сейчас Ларри сидит перед человеком, у которого несколько высших образований по этой специальности. Ему должны были бы помочь. Но Ларри пришел сюда только за одним. За ответом. Он не знал почему Салли сделал это.
— Вы должны знать почему он это сделал. Он раньше ходил к вам на приемы. В знаете его психическое состояние. — Ларри пытался быть сдержанным, — Мне нужен только ответ!
— Я не могу с этим вам помочь, я не должен сообщать о состоянии своих клиентов вам. Иначе меня уволят. Давайте перейдем к вашей проблеме.
За всеми годами обучения, опыта работы, потерялась значимость слов, которые психолог говорит своим клиентам. Для него это работа. Со временем это начинает терять смысл.
«А в этот момент пациент медленно и уверенно идет к неправильным действиям и мыслям»
— А знаете, ладно. — у Ларри изначально была цель, когда он пришел сюда, — Я в очередной раз убеждаюсь, что если все начинается идеально, то хорошего конца не стоит ожидать, сэр. Я ухожу из этого мира и вам советую. — парень медленно подставил ствол к виску.
Как считал Джонсон. Смысла жить больше не было. Его смысл умер. Салли умер. Умер, так и не объяснив почему.
— Стойте! Не делайте этого, я знаю как вам помочь. — в глазах психолога читались страх и безысходность, — Для начала, опустите пистолет. — мужчина пытался быть спокойным, но голос предательски дрожал.
Щелчок. Выстрел.
«Не будьте эгоистами»
Источник
