И родинки что стоят как проба на этой шее
Убeй мeня. Нeжно и бeз цeрeмоний.
Рaзрeжь по живому; до сaмой рaзлуки.
Вeдь гвозди в лaдони — нe тaк уж и больно.
Когдa их вбивaют любимыe руки…
мое солнце, и это тоже ведь не тупик, это новый круг.
почву выбили из-под ног — так учись летать.
журавля подстрелили, синичку выдернули из рук,
и саднит под ребром, и некому залатать.
жизнь разъяли на кадры, каркас проржавленный обнажив.
рассинхрон, все помехами; сжаться, не восставать.
пока финка жгла между ребер, еще был жив,
а теперь извлекли, и вынужден остывать.
мое солнце, бог не садист, не его это гнев и гнет,
только — обжиг; мы все тут мечемся, мельтешим,
а он смотрит и вы…
как будто май, но через двадцать лет.
с балкона открывается шикарный
вид на реку и мокрый парапет.
и мы стоим, как караул бездарный,
как генералы враждовавших армий
двух государств, которых больше нет.
ни доблести, но смертное родство
в том, как друг друга мы уничтожали:
ни как рвалось, и стёкла дребезжали,
ни гимны, что орались боево,
ни флаги, ни бетонные скрижали
с героями — не стоили того.
ты умело сбиваешь спесь -но я справлюсь, куда деваться; ночью хочется напиваться, утром хочется быть не здесь.
Черный блюз
Еще рано- еще так многое по плечу.
не взяла кредитов, не родила детей.
Не наелась дерьма по самое не хочу,
не устала любить людей.
Еще кто-то тебе готовит бухло и снедь,
открывает дверь, отдувает прядь.
Поскулишь потом, когда будет за что краснеть,
когда выслужишь, что терять.
Когда станет понятно, что безнадежно
искать от добра добра.
Да, еще не пора, моя девочка.
Все еще не пора.
А ведь это твоя последняя жизнь, хоть сама-то себе не ври.
Родилась пошвырять пожитки, друзей обнять перед рейсом.
Купить себе анестетиков в дьюти-фри.
Покивать смешливым индусам или корейцам.
А ведь это твоё последнее тело, одноместный крепкий скелет.
Зал ожидания перед вылетом к горным кущам.
Погоди, детка, ещё два-три десятка лет —
Сядешь да посмеёшься со Всемогущим.
Если жалеть о чем-то, то лишь о том,
Что так тяжело доходишь до вечных истин.
Моя новая чёлка фильтрует мир решетом,
Он становится мне чуть менее ненавистен.
Ну, все уже: шепоток, белый шум, пустяк.
Едва уловимый, тлеющий, невесомый.
Звонка его ждешь не всем существом, а так
Одной предательской хромосомой.
Ведь дыра же между ребер — ни задраить, ни заштопать.
Ласки ваши бьют навылет, молодцы-богатыри.
Тушь подмешивает в слезы злую угольную копоть.
Если так черно снаружи — представляешь, что внутри.
СТИХИ – это похоже на то, как сахарную вату делают.
— Скажите, пожалуйста, как происходит рождение стиха?
Все говорят про музыку, вдохновение. Технически что происходит
в этот момент?
— Это очень похоже на то, как сахарную вату делают.
Какая-то палочка попадает в тебя — какой-то кусочек фразы,
или ритма, или размера, или два слова из двух разных строф,
и начинает потихонечку-потихонечку вращаться где-то на внутренних центрифугах, как-то обкатывается, что-то к нему подыскивается, что-то происходит, иногда даже не очень сознательно, по…
Каждый из нас — это частный случай музыки и помех
Так что слушай, садись и слушай божий ритмичный смех
Ты лишь герц его, сот, ячейка, то, на что звук разбит
Он таинственный голос чей-то, мерный упрямый бит
Он внутри у тебя стучится, тут, под воротничком
Тут, под горлом, из-под ключицы, если лежать ничком
Стоит капельку подучиться — станешь проводником
Будешь кабель его, антенна, сеть, радиоволна
Чтоб земля была нощно, денно смехом его полна
Как тебя пронижет и прополощет, чтоб забыл с…
И родинки, что стоят, как проба,
На этой шее, и соус чили —
Опять придется любить до гроба.
А по-другому нас не учили
Все логично: тем туже кольца, тем меньше пульса.
Я теперь с тоской вспоминаю время, когда при встрече
Я могла улыбчиво говорить тебе: «Не сутулься»,
Расправляя твои насупившиеся плечи,
Когда чтобы зазвать на чай тебя, надо было
Засвистеть из окна, пока ты проходишь мимо.
Чем в нас меньше простой надежды — тем больше пыла.
Чем нелепее все — тем больше необходимо.
И чем дальше, тем безраздельнее мы зависим,
Сами себя растаскиваем на хрящики.
Здравствуйте, Вера. Новых входящих писем
Не обнаружено в Вашем почтовом ящике.
Так беспомощно,
Так лелейно
В шею выдохнуть визави:
— Не губите! Так ставят клейма
Как Вы шутите о любви!
Мне бы тоже кричали браво
Под пропетую за гроши
Серенаду седьмому справа
Властелину мой души,
Или — двадцать второму в
списке…
Вам так чуждо и далеко
Быть влюбленной по-акмеистски,
В стиле тонкого арт-деко:
Когда-нибудь я отыщу ответ.
Когда-нибудь мне станет цель ясна.
Какая-нибудь сотая весна
Откроет мне потусторонний свет,
И я постигну смысл бытия,
Сумев земную бренность превозмочь.
Пока же плечи мне укутывает ночь,
Томительные шепоты струя,
И обвевая пряным ветром сны,
И отвлекая от серьезных книг…
И цели совершенно не ясны.
И свет потусторонний не возник.
А хочется, напротив, хмеля слов
И поцелуев, жгущих все мосты,
как открывается вдруг горная гряда,
разгадка, скважина; все доводы поправ, ты
возник и оказался больше правды —
необходимый, словно был всегда.
ты область, где кончаются слова.
ты детство, что впотьмах навстречу вышло:
клеёнка, салки, давленая вишня,
щекотка, манка, мятая трава.
стоишь, бесспорен, заспан и влюблён,
и смотришь так, что радостно и страшно —
как жить под взглядом, где такая яшма,
крапива, малахит, кукушкин лён.
Дорогой товарищ Небесный Вождь, утолитель духовных жажд. Ниспошли нам, пожалуйста, мир и дождь, да, и хлеб наш насущный даждь.
“Блокада”
Без году неделя, мой свет, двадцать две смс назад мы еще не спали, сорок — даже не думали, а итог — вот оно и палево, мы в опале, и слепой не видит, как мы попали и какой в груди у нас кипяток.
Губы болят, потому что ты весь колючий; больше нет ни моих друзей, ни твоей жены; всякий скажет, насколько это тяжелый случай и как сильно ткани поражены.
Израильтянин и палестинец, и соль и перец, слюна горька; август-гардеробщик зажал в горсти нас, в ладони влажной, два номерка; время шальных бессонни…
Прогнозы, как всегда, туманны, а норов времени строптив — я не умею строить планы с учетом дальних перспектив.
Горький запах полыни
И песок из пустыни
На верблюжьем горбе —
Тебе.
Деньги старого скряги,
Две скрещенные шпаги
На фамильном гербе —
Тебе.
Незажившие раны,
Все далекие страны
В подзорной трубе —
Тебе.
высоко, высоко сиди,
далеко гляди,
лги себе о том, что ждет тебя впереди,
слушай, как у города гравий под шинами
стариковским кашлем ворочается в груди.
ангелы-посыльные огибают твой дом по крутой дуге,
отплевываясь, грубя,
ветер курит твою сигарету быстрей тебя —
жадно глодает, как пес, ладони твои раскрытые обыскав,
смахивает пепел тебе в рукав, —
здесь всегда так: весна не к месту, зима уже не по росту,
город выжал ее на себя, всю белую, словно пасту,
а теперь обдирает с себя,…
Источник
Нашла в сети стихи Веры Полозковой, очень понравились, близко и душевно…
Погляди: моя реальность в петлях держится так хлипко –
Рухнет. Обхвачу колени, как поджатое шасси.
Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка.
Не проси об этом счастье, ради Бога, не проси.
Дышишь мерно, пишешь мирно, все пройдет, а ты боялась,
Скоро снова будет утро, птичка вон уже поет;
А внутри скулит и воет обессилевшая ярость,
Коготком срывая мясо, словно маленький койот;
Словно мы и вовсе снились, не сбылись, не состоялись –
Ты усталый дальнобойщик, задремавший за рулем;
Словно в черепной коробке бдит угрюмый постоялец:
Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королем.
Слушай, нам же приходилось вместе хохотать до колик,
Ты же был, тебя предъявят, если спросит контролер?
Я тебя таскаю в венах, как похмельный тебяголик,
Все еще таскаю в венах. Осторожней, мой соколик.
У меня к тебе, как видишь, истерический фольклор.
Из внушительного списка саркастических отмазок
И увещеваний – больше не канает ничего.
Я грызу сухие губы, словно Митя Карамазов,
От участливых вопросов приходя в неистовство.
Ведь дыра же между ребер – ни задраить, ни заштопать.
Ласки ваши бьют навылет, молодцы-богатыри.
Тушь подмешивает в слезы злую угольную копоть.
Если так черно снаружи – представляешь, что внутри.
Мальчик, дальше, здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ.
Но я вижу – ты смеешься, эти взоры – два луча.
Ты уйдешь, когда наешься. Доломаешь. Обескровишь.
Сердце, словно медвежонка,
За собою
Волоча.
* * *
Просыпаешься – а в груди горячо и густо.
Все как прежде – но вот внутри раскаленный воск.
И из каждой розетки снова бежит искусство –
В том числе и из тех, где раньше включался мозг.
Ты становишься будто с дом: чуешь каждый атом,
Дышишь тысячью легких; в поры пускаешь свет.
И когда я привыкну, черт? Но к ручным гранатам –
Почему-то не возникает иммунитет.
Мне с тобой во сто крат отчаяннее и чище;
Стиснешь руку – а под венец или под конвой, –
Разве важно? Граната служит приправой к пище –
Ты простой механизм себя ощущать живой.
* * *
И родинки, что стоят, как проба,
На этой шее, и соус чили –
Опять придется любить до гроба.
А по-другому нас не учили.
* * *
In God We Trust
Автодорога
Средь узких троп –
Бог недотрога
И мизантроп.
Он там, где камни
И где иврит.
Он ни фига мне
Не говорит.
Мы так устали,
Что жди беды.
Я не из стали,
А из воды.
Велели сбацать
Тексток опять.
Мне девятнадцать –
А им ноль пять
И чипсов к пиву.
И их орда.
Я терпелива
И не горда –
Прав тот, кто платит.
И двух купюр
На ужин хватит
И маникюр.
Ведь что б эпоха
Ни принесла –
Талант подохнет
Без ремесла.
Я стану злее.
Вот к октябрю.
Повеселею
И закурю –
К беседе, к кофе ль,
В полночный бред –
Мой скучен профиль
Без сигарет.
Кувшинкой поздней
Взойду со дна.
Начну серьезнеть
И жить одна.
Скажу – I did it!
И за версту
Господь увидит,
Как я расту.
Большой, как солнце –
In God We Trust –
Он улыбнется
И денег даст.
* * *
Пройдет и это
Подарили боль – изысканный стиль и качество.
Не стихает, сводит с ума, поется.
От нее бессовестно горько плачется.
И катастрофически много пьется.
Разрастется, волей, глядишь, надышится.
Сеточкой сосудов в глазах порвется.
От тебя немыслимо много пишется.
Жалко, что фактически не живется.
Источник
@@@
Свобода – это когда можно не перезванивать.
31/07/05
@@@
Анечка любит сосачки; Эдам
Любит Ив; Честер любит Читос.
Меня не любит никто – и в этом
Даже некая нарочитость.
7 августа 2005 года.
@@@
Карьерный дрозд
– И что же ты думаешь делать?
– Я не хочу больше заниматься никакой журналистикой; однако на запрос, что еще мне было бы интересно, внутренняя поисковая система выдает только три варианта.
– Мм?
– Дельфинарий. Детский сад. И косметический магазин.
8/08/05
@@@
И еще пару слов о мухах:
Пусть все мухи подохнут в муках.
***
[Братья Грим – это даже хуже, чем братья Макияж.]
Хлопай эсминцами и всплывай?
Хлопай мизинцами – и гудбай?
Хлопай гостинцами – наливай?
Хлопай кубинцами – мир-труд-май?
Хлопай границами – и в Китай!
Мало делаю, много вешу.
Плохо с кожей, но нравлюсь массам.
Я гибрид между Кэри Брэдшоу
И Фантомасом.
12 августа 2005 года.
@@@
Доктор, как хорошо, что Вы появились.
Доктор, а я волнуюсь, куда ж Вы делись.
Доктор, такое чувство, что кто-то вылез
И по лицу сползает из слезных желез.
Доктор, как Вы живете, как Ваши дети?
Крепко ли спите, сильно ли устаете?
Кресло тут в кабинете, Господь свидетель,
Прямо такое точно, как в самолете.
Доктор, тут к Вам приходят все словно к Будде.
Доктор, у Вас в газете – все на иврите?
Доктор, прошу Вас, просто со мной побудьте.
Просто со мной немножко поговорите.
***
Что меня беспокоит? На-ка вот:
Я хочу, чтоб на Рождество
Сделал Бог меня одинаковой,
Чтоб не чувствовать ничего.
Острый локоть –
В грудную мякоть:
Чтоб не ёкать
И чтоб не плакать;
Чтоб не сохнуть
И чтоб не вякать –
Чтобы охнуть
И рухнуть в слякоть.
Лечь, лопатки впечатать в дно
И закутаться в ил, древнея.
Вот тогда станет все равно.
А со временем – все равнее.
***
Что молчите, не отвечая мне?
И качаете головой?
Может, чая мне? от отчаянья?
С трын-травой?
У меня, может, побываете?
Перейдем на другой тариф мы?
Запретите слагать слова эти
В эти рифмы?
Приласкаете? Отругаете?
Может, сразу удочерите?
Доктор, что Вы мне предлагаете?
Говорите!
В дверь толкнешься на нервной почве к Вам –
Руки свяжут, как два ремня!..
Что Вы пишете птичьим почерком?
Вы выписываете меня?..
Ночь 13-14 августа 2005 года.
@@@
Вдыхай через нос,
Выдыхай через рот.
И будешь здоровый
Моральный урод.
17 августа 2005 года.
@@@
Ну давай, давай, поиграй со мной в это снова.
Чтобы сладко, потом бессильно, потом хреново;
Чтобы – как же, я не хотел ничего дурного;
Чтоб рычаг, чтобы три семерки – и звон монет.
Ну давай, давай, заводи меня, трогай, двигай;
Делай форвардом, дамкой, козырем, высшей лигой;
Я на старте, я пахну свежей раскрытой книгой;
Ставки сделаны, господа, ставок больше нет.
Раз охотник – ищи овцу, как у Мураками;
Кулаками – бумага, ножницы или камень –
Провоцируй, блефуй, пытай меня не-звонками;
Позвонками моими перебирай в горсти.
Раз ты вода – так догони меня и осаль, но
Эй, без сальностей! – пусть потери и колоссальны,
Мы, игрушечные солдаты, универсальны.
Пока не умираем, выхрипев «отпусти».
Пока нет на экране баллов, рекордов, блесток;
Пока взгляд твой мне жарит спину, лазурен, жёсток;
Пока ты мое сердце держишь в руке, как джойстик,
Пока ты никого на смену не присмотрел;
Фишка; пешечка-партизан; были мы лихими,
Стали тихими; привыкать к добровольной схиме,
И ладони, глаза и ружья держать сухими;
От Е2-Е4 в сторону шаг – расстрел.
Я твой меч; или автомат; дулом в теплый бок –
Как губами; я твой прицел; я иду по краю,
Как сапер, проверяю кожей дорогу к раю
На руке у тебя – и если я проиграю,
То тебя самого в коробку уложит – Бог.
27 августа 2005 года.
@@@
Просыпаешься – а в груди горячо и густо.
Все как прежде – но вот внутри раскаленный воск.
И из каждой розетки снова бежит искусство –
В том числе и из тех, где раньше включался мозг.
Ты становишься будто с дом: чуешь каждый атом,
Дышишь тысячью легких; в поры пускаешь свет.
И когда я привыкну, черт? Но к ручным гранатам –
Почему-то не возникает иммунитет.
Мне с тобой во сто крат отчаяннее и чище;
Стиснешь руку – а под венец или под конвой, –
Разве важно? Граната служит приправой к пище –
Ты простой механизм себя ощущать живой.
***
И родинки, что стоят, как проба,
На этой шее, и соус чили –
Опять придется любить до гроба.
А по-другому нас не учили.
***
Я твой щен: я скулю, я тычусь в плечо незряче,
Рвусь на звук поцелуя, тембр – что мглы бездонней;
Я твой глупый пингвин – я робко прячу
Свое тело в утесах теплых твоих ладоней;
Я картограф твой: глаз – Атлантикой, скулу – степью,
А затылок – полярным кругом: там льды; that’s it.
Я ученый: мне инфицировали бестебье.
Тебядефицит.
Ты встаешь рыбной костью в горле моем – мол, вот он я.
Рвешь сетчатку мне – как брусчатку молотит взвод.
И – надцатого мартобря – я опять животное,
Кем-то подло раненное в живот.
Ночь с17 на 18 сентября 2005 года.
@@@
У меня просто сейчас период такой, болезненный; потерпите немножко.
Да, я дом теперь, пожилая пятиэтажка.
Пыль, панельные перекрытия, провода.
Ты не хочешь здесь жить, и мне иногда так тяжко,
Что из круглой трубы по стенам течет вода.
Дождь вчера налетел – прорвался и вдруг потек на
Губы старых балконов; бил в водосточный нос.
Я все жду тебя, на дорогу таращу окна,
Вот, и кровь в батареях стынет; и снится снос.
***
Мальчик мой, как ты, сколько минуло чисел?
Вуза не бросил? Скорости не превысил?
Хватит наличных денег, машинных масел?
Источник
добавлена 23 октября 2018 в 22:43
Ты рыдаешь над сломанной шпилькой:
“Ах, какая же вышла досада!”
А девчонку по имени Лилька
Мама пьяница тащит из сада…
Ты перечишь родным тебе, близким,
Угрожая уходом из дома.
А подруга по имени Лизка
Свою дочь не взяла из детдома.
Ты грустишь после каждой обиды,
И считаешь себя неудачной.
Говоришь, что просвета не видно,
Не везет, как бы там не иначе!
Ты ругаешь детей за проделки,
И за прОлитый кофе в прихожей.
А у вашей бездетной соседки,
Из родных – лишь сиамские кошки.
…Ты читаешь н
добавлена сегодня в 10:10
Ещё бы раз влюбиться до удушья,
до взрыва сердца. И окостенеть.
Душа пуста, как высохшая лужа.
Не лезет в рот изысканная снедь:
ни рябчики, ни пенье менестрелей…
Ещё бы раз — щемящий лёт крыла!
Чтоб от восторга перья обгорели,
чтоб с тела кожа старая сползла.
А если нет…Тогда надеть галоши,
найти в саду холодную скамью…
Какой мечтой, какою сладкой ложью
сманили годы молодость мою?
Глеб Горбовский
добавлена сегодня в 09:10
Вот приходит замысел рисунка.
Поединок сердца и рассудка.
Иногда рассудок побеждает:
он довольно трезво рассуждает,
здравые высказывает мысли —
ну, и побеждает в этом смысле…
Сердце бьется, сердце не сдается,
ибо сердце сердцем остается.
Пусть оно почаще побеждает!
Это как-то больше убеждает.
Юрий Левитанский
Город тоже, напившись, заметно теряет лицо.
Вот увидишь — сентябрь — подступают сплошные дожди.
Там, на лестнице стершейся, что за трамвайным кольцом,
обернись, оглядись, осторожно меня подожди.
Будут хлебными крошками нам оскудевшие дни.
Будет время для спиц и мешка разноцветных клубков.
А потянешь за нитку — часы Сальвадора Дали
выпадают из нами забытых, несбывшихся снов.
Это значит: латать временную дыру выходных,
принимать внутривенно вливания новой тоски.
На путях силуэт — это о
Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звёздная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рёв огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.
Иосиф Бродский
…потому что в какую зелень ни глянь,
всё равно зима
окликает глухонемого, как обнимает камень.
Люди нечеловечьи ходят в заоблачные дома,
воздух из дыма берут руками.
Что тебе, спрашивают, ещё?
Долгое будет завтра, маленькое сейчас.
Говорят: обернись, попрощайся.
За левым плечом.
произносишь и заикаешься сердце господи
забери что хочешь и уходи
…потому что какую блажь ни возьмешь,
это будет снег,
под углом выходящий шатко,
прилегший плоско.
Вот и сверни в шереметьевский шоро
Давид Самойлов
Мы не меняемся совсем.
Мы те же, что и в детстве раннем.
Мы лишь живем. И только тем
Кору грубеющую раним.
Живем взахлеб, живем вовсю,
Не зная, где поставим точку.
И все хоронимся в свою
Ветшающую оболочку.
Александр Блок
С мирным счастьем покончены счеты,
Не дразни, запоздалый уют.
Всюду эти щемящие ноты
Стерегут и в пустыню зовут.
Жизнь пустынна, бездомна, бездонна,
Да, я в это поверил с тех пор,
Как пропел мне сиреной влюбленной
Тот, сквозь ночь пролетевший, мотор.
Ну, вот и кончено теперь. Конец.
Как в мелодраме, грубо и уныло.
А ведь из человеческих сердец
Таких, мне кажется, немного было.
Но что ему мерещилось? О чем
Он вспоминал, поверяя сну пустому?
Как на большой дороге, под дождем,
Под леденящим ветром, к дому, к дому.
Ну, вот и дома. Узнаешь? Конец.
Все ясно. Остановка, окончанье.
А ведь из человеческих сердец…
И это обманувшее сиянье!
Георгий Викторович Адамович
Мой друг, зачем о молодости лет
Ты объявляешь публике читающей?
Тот, кто еще не начал, — не поэт,
А кто уж начал, тот не начинающий!
Самуил Яковлевич Маршак
Я так боюсь, что всех, кого люблю,
утрачу вновь…
Я так теперь лелею и коплю
людей любовь.
И если кто смеется — не боюсь:
настанут дни,
когда тревогу вещую мою
поймут они.
Ольга Фёдоровна Берггольц
Источник